Глава 9 часть I
Она больше и дольше всего сводила его с ума...— «Ты здесь. Ты рядом. Я чувствую кожей. Вся красота мира в твоих серебряных глазах, белых волосах, в холодной грации, ледяном величии, вероломных чертах идеального лица, в явном превосходстве над всем живым и мертвым. Ты столь же прекрасен, как и опасен. На тебя можно смотреть вечно. Вечно сходить с ума, вечно томиться по тебе, вечно восхищаться тобой. Ты проживешь всю свою оставшуюся жизнь в благородном одиночестве, становясь год от года все краше и смертоноснее. Ты моя смерть... Ты мой снежный ад... Ты совершенство». — дочитала Гермиона и с сожалением поглядела на Драко. Тот был вне себя от ярости, но одновременно выглядел таким потерянным.
— Я нашел его в кабинете отца, после того, как… как увидел этих двоих… — его лицо исказила гримаса отвращения.
Гермиона избегала его взгляда. Во всем ее виде было что-то робкое, чужое, и Драко это почувствовал. Она искренне хотела поддержать его, обнять, утешить, но решение принято. Она уже расставила приоритеты, и, как бы больно ни было, менять их Гермиона не собиралась.
— Мне очень жаль, Драко, — покачала она головой, не вымолвив больше ни слова, хотя в душе ее бушевал настоящий ураган. Сказать, что она была удивлена чувствам Паркинсон, Гермиона не могла. К этому времени она начала догадываться, что постоянные разговоры Пэнси о Люциусе, ее робость перед ним и, самое главное, взгляд — вызваны отнюдь не соседской любезностью. За этим скрывалось глубокое и пугающее даже саму Пэнси чувство, которое стало теперь известно вот таким образом…
Гермиона жалела Драко — он оказался жертвой обстоятельств. Безумно любящий свою мать, он только что пережил предательство со стороны отца и — что его надломило сильнее — предательство лучшей подруги. Да, он расценивал это как предательство. Однако Гермиона не могла со всей ответственностью утверждать, что поступок Пэнси являлся таковым. Другое дело отец, скорбевший потерю любимой жены. Гермиона вспомнила Библию, обнаруженную ею в библиотеке, и в голове тотчас возник образ молящего Бога Люциуса. Она не знала, любил ли он когда-нибудь Нарциссу. Но ведь в глазах Драко это его все равно не оправдывает. Он ненавидел отца, потому что считал, что именно он виновен в смерти Нарциссы, а теперь поводов для неприязни стало намного больше. И Гермиона еще больше волновалась и переживала за Драко.
Но даже, несмотря на все это, больше она жалела Чарли, ведь с ним судьба поступила куда более жестоко…
— Чарли… — протянул вдруг Малфой, пристально, со злобой вглядываясь в ее лицо.
Легилименция, догадалась Гермиона. Боже, он опять это делает…
— Как же мне надоел этот маленький сопляк! — раздраженно выплюнул он, хлопнув по столу, о который успел опереться.
Гермиона поджала губы и строго одернула:
— Не называй его так.
Малфой возвел глаза к потолку, однако ничего не сказал в ответ. Какое-то время в комнате царило напряжение, и он, решив его сгладить, попытался притянуть к себе Гермиону, но она вдруг отпрянула от него и, сделав несколько шагов к столу, где только что стоял он сам, произнесла:
— Я так больше не могу, Драко. Не могу обманывать его. — Слова давались трудно, еще тяжелее было на душе.
— Ну так скажи ему, — холодно ответил Малфой, не отводя от нее взгляд.
Гермиона растеряно опустила глаза. Нет, она не сможет. Тысячу раз она проигрывала в голове эту сцену, и тысячу раз мальчик отворачивался от нее навсегда.
— Я не могу с ним так поступить… Я несу ответственность за него.
Драко передернуло. Возникло еще более напряженное молчание. Он переменился в лице и осекся. Отлично, ему уже не по себе от того, что она слишком долго молчит.
— Хочешь сказать…
— Я не стану ничего ему рассказывать, Малфой, — выдохнула Гермиона, почувствовав подкативший к горлу ком. Она не знала, какой будет реакция Драко, потому что не знала, что он к ней чувствует, и чувствует ли вообще. Она словно брела на ощупь.
Его уста скривил холодный смех. Гермиона внимательно следила за изменениями на его лице. Сначала это был скептицизм, но затем оно приняло более мрачный и суровый вид. Глаза как будто потемнели, а тело напряглось.
— Ты не можешь, Грейнджер, — почти угрожающе прошипел он. — Я ведь даже не ставил тебя перед выбором.
— Не ставил. Но я выбрала.
Ей казалось, что его поведение и этот угрожающий вид вполне объяснимы, ведь он с детства не привык получать отказы и возражения. Но она была не права. Дело вовсе не в воспитании, а в том, что сейчас, в этот самый момент, происходило у него в сердце. Драко и сам до этого не предполагал, как сильно она вросла в него.
И чем дальше она пятилась, тем яснее ему становилось, что он никогда не откажется от нее.
— Пойми, он мой единственный друг здесь. Он мне как сын… Я умру за него, Драко…
— Он не твой сын! — вдруг рявкнул Малфой, заставив ее вздрогнуть и замолчать. — Он сын моей матери и мой брат, а ты ему никто, — он яростно схватил ее за плечи. — Ты не нужна ему. А мне нужна! Грейнджер…
Она молчала. И в этом ее молчании было больше, чем она могла бы выразить словами. Больше, чем предполагал сам Драко. Оно, как молчание любой истинной женщины, сумело молчать так, что перекричало все голоса и докричалось до его, Малфоя, души. Вдруг оказалось поразительно ясно, что ни Люциус, ни Пэнси, ни даже Чарли не имели такого большого значения. Все с самого начало крутилось вокруг нее. С самого ее появления здесь.
Она больше и дольше всего сводила его с ума.
Он мог выносить любые удары судьбы, пока она была рядом. И теперь она, в точности, как и все остальные обитатели этого проклятого особняка, предала его. Предала ради…
«… У меня есть еще один сын… В нем есть стержень… а ты…», — вновь и вновь проносились в его голове слова Люциуса.
— Он дорог мне, — тихий шепот Гермионы нарушил затянувшееся молчание и подействовал на Драко как сигнал к действию. Лицо его исказилось ненавистью. Он вмиг отпустил ее, и ей показалось, будто он опомнился от долгого сна и вернулся в реальность, где прикасаться к грязнокровке — ниже достоинства Драко Малфоя. Да, правильно. Это лишь укрепляет ее решение.
— Этот мелкий мерзавец… — хрипло и совсем тихо вдруг заговорил он, пятясь от нее и глядя в пространство совершенно безумным взглядом. — Он во всем виноват…
(тыкаем прямо на фразу)